В некотором царстве, иностранном государстве, среди непроходимых болот и дремучих лесов, на хуторе Зесер-Сала, в одной бедной крестьянской семье, жили были две сестрицы: старшая Пелагеюшка, и младшая –Евгенюшка.

   Как-то в декабре собрался батюшка в лес дрова пилить, взял пилу, топоры, клинья, погрузил все это на санки, свистнул Пирмайса и пошел в ближайший отруб. День был пригожий: светило солнце, морозец был несильный так что все было прекрасно…

   Прекрасно, да не совсем, через каких то два часа отец прибежал домой без шапки , денниц, без топора и пилы, салазок с ним тоже не было, а Пирмайс с ходу влетел в свою конуру и больше не выходил.
- Что случилось, касатик? - Спросила бабушка отца, тот коротко выпалил ?: нНемцы!! И лег на печку.
- Какие еще немцы ?
- Такие , что с войны бродят!
- Так уж годков пятнадцать прошло!
- Для кого прошло , а для них видимо нет!
- А где инструменты, салазки ?
- Отобрали и чуть Пирмайса не съели , так он убежал ..

   И поведал батюшка историю, при этом взяв с сестриц слово о том что они не кому не расскажут про услышанное, в чем сестрицы и побожились. И вот теперь по происшествию десятков лет одна из сестриц и смогла поведать эту странную историю
Слушайте и запоминайте.

   А дело было так. Выбрал батюшка лесину позвонче подрубил ее с одной стороны, куда она падать будет а с другой стал пилить .. пилит и ничего не замечает, тут за его спиной Хальт! Ханде Хох!

   Что по-русски означает Стой! а то стрелять буду!. Ну отец и встал значит держа руки вверх, тут подошел один- снял денницы , второй- шапку толкнули в спину и сказали Шпацирен геен Батя нах хауз, что значит: Вы свободны и можете идти на все четыре стороны, ну и отец пошел, сначала пошел, а потом и побежал.

   А было их там человек двадцать, все в рваной форме и с ними один унтер офицер и одна пушка без снарядов и из разговора он понял, что они бежали из русского плена и заблудились и теперь не могут найти дорогу назад домой в Кенигсберг, потому что куда ни ткнутся, повсюду – русские. И все то им не понятно и поэтому они ходят, то по Эстонии, то по Литве, а сейчас вот забрели в Латгалию. Велели чтобы принес хлеба и сала, а если есть то и самогон- шнапс по ихнему, а один маленький в буденовке затребовал млека и яйко.

   Собрали что можно было хлеб там сухари разные литров двадцать самогонки, сало. Ведра два молока и снова в лес. Пирмайс на этот раз с батюшкой не пошел…

   Долго мы ждали батюшку вернулся он затемно в унтер офицерской шинели ,буденовке , а на ногах были красноармейские ботинки с обмотками, при этом батюшка весело хихикал и пускался то и дело в пляс, еле-еле мы его угомонили и он лег на полати и тут же уснул.

   Ночью кто-то ходил по хутору, Пирмайс лаял взахлеб, а утром …
А утром когда вышли: увидели - на дворе у бани сложена огромная поленица дров, которой нам хватило аж на целых три зимы.

   Больше мы об немецком отряде ничего не слышали, куда он ушел, в какие леса подался неизвестно. Поговаривали разное, кто считал что де ушли они в Германию, кто помудренее считал что они так и сгинули в Мадонских лесах, а те которые через чур грамотные и на ночь читавшие «Ригас Балс», шепотом говорили о дикой бригаде лесорубов, якобы появившейся где-то на белорусско-польской границе в районе Сувалки.

   Поговаривали также, что часть цурюпопиков также вступила в отряд и скрылась в неизвестном направлении, вместе с лешаками и кикиморами.

   Знаю точно только одно- пушка, что была в отряде, обменена на десять литров самогона и валенки, и теперь стоит в сарае под стогом сена. Снаряды к пушке были куплены за лотерейные билеты, в изобилии хранившиеся в сундуке у бабушки, чуть позднее, у пробивавшихся с боями из окружения, красноармейцев и белорусских партизан.

   Ежегодно , на большие праздники: Рожество Христов, святую пасху и Иванов день, батюшка с помощью племянников выкатывает пушку в поле и салютует в честь праздника, потом также аккуратно возвращает ее в сарай до следующего гуляния.

   И я там был мед пиво пил , в рот не попало все на пол упало.